Английская графиня, переворачивающая с ног на голову исследования психоделических наркотиков

Аманде Фейлдинг было 23 года, и она прочно сидела на кислоте, зажигая одну из привычных 20 сигарет за день. Потом ей в голову внезапно пришло: «Это действительно мерзкая привычка». Вскоре после этого она бросила курить и с тех пор считает, что избавиться от зависимости ей помогли психоделики.

Спустя полвека создаётся впечатление, что подозрения Фейлдинг совершенно верны. В 2014 году исследователи из Университета Джонса Хопкинса выдали курильщикам со стажем псилоцибин, чтобы выяснить, помогает ли в борьбе с зависимостью это психоделическое соединение, в естественном состоянии встречающееся в волшебных грибах. Результаты были ошеломляющими: 80 процентов участников спустя шесть месяцев успешно не притрагивались к сигаретам, в то время как показатель успешности традиционных методов лечения от курения составляет 30 процентов.

Фейлдинг эти результаты не удивляют. «Психоделики просто дают человеку силу, чтобы реализовать здравое решение», – объясняет она. Фейлдинг понимает: в 60-е она изо дня в день принимала до 250 миллиграммов кислоты. «Это был, – говорит она, несколько преуменьшая, – период ЛСД».

Загоревшая в недавней заграничной командировке, Фейлдинг одета в приличный длинный кардиган; у неё добрые глаза, ассоциирующиеся с любимой тётушкой. Мы идём аккуратно подстриженными садами Бекли-Парка, её семейного поместья площадью 400 акров, а за нами идёт дружелюбный белый японский шпиц по кличке Луна. Это поместье также является головной конторой Фонда Бекли, и в нём находятся развалины древнесаксонского охотничьего домика, трёх отдельных рвов, а также проживает семейство очень агрессивных лебедей. У Луны, сообщает мне Фейлдинг, прозвище Э (как «экстази»): «потому что она только и хочет, что делать людей счастливыми!»

Фейлдинг (чей полный титул – графиня Уэмисская и Марчская), которой сейчас 74 года, возможно, является единственным реформатором политики в отношении наркотиков, способным отследить свою родословную до Габсбургов и незаконных наследников Карла II. Также она, как ни странно, является невидимой рукой, сделавшей возможными многие из знаменитых исследований о том, что рекреационные наркотики вроде каннабиса, ЛСД и МДМА, возможно, являются ключом к лечению всего: от депрессии до посттравматического стрессового расстройства и никотиновой зависимости. Аналитический центр и НКО Фейлдинг по проблемам наркотиков, Фонд Бекли, организовал и поддержал исследование Университета Джонса Хопкинса.

«На мой взгляд, вклад Аманды стал огромным, – говорит профессор Селия Морган, исследовательница из Эксетерского университета, работавшая вместе с Фейлдинг над исследованиями, рассматривавшими побочные эффекты от медицинского применения каннабиса и воздействие каннабиса на творческие способности. – Она – вместе со своим штатом компаньонов-учёных – поспособствовала началу психоделического ренессанса, который пользуется всё большим доверием в психофармакологии».

Исследование Университета Джонса Хопкинса – всего одно из многочисленных вкладов Фейлдинг в эту зарождающуюся область, которая развилась из писанины космонавтов-любителей о своих открытиях на сайтах вроде Erowid в область авторитетных научных исследований. Фейлдинг десятилетиями сохраняла веру в способность наркотиков менять человеческие жизни, которую большинство из нас обычно видит исключительно на вечеринках или закуривая косячок после посещения клуба.

«Люди действительно думали, что это безумие, – говорит она. (У Фейлдинг как у настоящей аристократки очень изысканная речь.) – После появления Фонда Бекли люди и дальше думали, что это самое настоящее безумие. Но сейчас люди постоянно подходят ко мне и говорят: «Мы думали, что вы безумны, Аманда, но теперь мы видим, что вы изначально были правы!»

Своё детство в Бекли-Парке Фейлдинг описывает как суровое и беспорядочное. Несмотря на впечатляющую территорию, с деньгами было туго; отец запомнился ей художником-диабетиком, который забывал принять инсулин и терял сознание в канавах. «Мы жили в этом невероятно красивом месте, но было довольно одиноко».

В детстве она думала, что учёба в монастырской школе привнесёт в её жизнь некоторое оживление – «там же плохие девочки занимаются всякими плохими делами, вы же знаете», – но она вскоре уехала, когда ей надоели монахини. «Я выиграла приз за естественные науки, и мне хотелось книг о буддизме, но мне их не выдавали. Я решила: хватит».

В 16 лет Фейлдинг выехала из Англии с неясным намерением добраться до Цейлона, который ныне известен как Шри-Ланка. «Туда я так и не добралась, так как у меня не было денег, – говорит она. – Я уехала где-то с 20 фунтами». Она добралась до Ближнего Востока, где жила в пустыне вместе с бедуинским племенем, и остановилась в Каире. «В то время не так много женщин-путешественниц ездили в одиночку», – сказала она. Неужели ей никогда не было страшно? «Я сильно тревожилась, постоянно! Но в каком-то смысле это оживляет… Думаю, находясь на грани, узнаёшь больше».

Когда она вернулась в Англию и попробовала кислоту, 60-е только начинались. «Я думала, что это совершенно невероятно, – говорит она. – Мистический опыт, цвета…» Она нашла дешёвую комнату с видом на Темзу в Лондоне, и эта комната быстро стала накачанным ЛСД центром для творческих представителей богемы того времени: Аллен Гинсберг, приехавший на поэтический фестиваль в Альберт-холле, и вовсе рухнул на пол у неё в гостях. «Иногда в этом крошечном помещении одновременно находилось человек 30 или 40, и все говорили, – рассказывает она. – Это было необычайно весело».

Затем грянула катастрофа. Один хитрый приживала из её круга общения, по её словам, добавил в её кофе огромную порцию кислоты, дабы ею «воспользоваться». «Хуже прихода, чем был у меня тогда, и представить себе нельзя, – мягко добавляет она. – Он меня сломил».

Она уехала из Лондона и отправилась домой, в Оксфордшир, восстанавливаться. Затем один приятель убедил её прийти на концерт Рави Шанкара, где она встретила Барта Хьюза, голландского библиотекаря, получившего врачебную подготовку. Хьюз любил галлюциногены и разбирался в науке, и они безумно влюбились друг в друга. «Через Барта я пристрастилась к научному подходу понимания сознания». Время, которое они провели вместе, она описывает как «один из лучших периодов моей жизни».

Фейлдинг вспоминает о ежедневных совместных приёмах ЛСД, непрерывной игре в Го и размышлениях над вопросами вроде: «Как улучшить мир? Как решить эту проблему человечества?» В это время Фейлдинг убедилась, что психоделики и наука – идеальная пара, и она не сомневалась, что эти наркотики являются ключом к лучшему пониманию человеческого разума.

Несмотря на ужасный опыт с ЛСД, она в итоге посвятила его исследованию немалую часть своей жизни. «Разумеется, когда это случается, это словно психическая рана. Это наносит долгосрочный ущерб. Но нужно просто научиться жить с этим и исцелиться от этого по мере сил».

К 1967 году ЛСД запретило правительство как США, так и Великобритании, и этот наркотик быстро встал в один ряд с героином и кокаином. Когда речь идёт о текущем законодательстве в отношении наркотиков, Фейлдинг не стесняется в выражениях: «Считать употребление наркотиков преступлением – совершенно безумно и аморально, – говорит она. – На мой взгляд, совершенно очевидно, что контроль над собственным сознанием, которое является самой сутью человеческого существа, является личным делом – если не делать чего-то вредного для других».

Тем не менее, было очевидно, что Фейлдинг нужно молчать о своём пристрастии к психоделикам. «Менеджер в банке лишил бы вас кредита, – говорит она. – Родители друзей ваших детей запретили бы им ходить к вам и играть с вами. Это было страшным табу».

Вместо этого она направила свои силы на защиту права на трепанацию – хирургическую процедуру, во время которой в черепе просверливают небольшое отверстие. Говорят, что этот процесс, который практиковали с неолитических времён до самых Средних веков, улучшает психическое благополучие, хотя медицинских доказательств, подтверждающих это, немного. Хьюз, как и два последующих партнёра Фейлдинг, Джозеф Меллен и её нынешний муж Джеймс Чартерис, перенесли трепанацию.

Чтобы не отставать, Фейлдинг сделала её себе самостоятельно в 1970 году электродрелью, засняв весь процесс для произведения видеоискусства под названием «Сердцебиение в мозге». Кадры из этого ролика в последствии демонстрировались в PS1 в Нью-Йорке, где люди падали в обморок, видя, как Фейлдинг радостно сверлит самой себе кровоточащую голову. (Последствия трепанации, говорит она, ограничились небольшим, но заметным повышением энергичности.) Также она в рамках художественной акции баллотировалась в парламент с лозунгом «Трепанация для здоровья нации».

«Никто не считал, что искусство – это табу, так что я подавала это в оболочке искусства, – говорит она. – Забавно, но я начала использовать трепанацию как символ ценности изменения сознания».

Однако Фейлдинг начала сомневаться в ценности искусства как инструмента изменения умов – не в последнюю очередь потому, что СМИ обычно расстраивались, когда она отказывалась играть роль чокнутой художницы. По её словам, однажды по этой причине отменили её показ в новостной телепрограмме: «В последний момент юрист сказал: «Эта барышня выглядит слишком уж нормальной – у нас начнётся эпидемия трепанации, и на нас подадут в суд!»

Вместо этого Фейлдинг основала в 1998 году Фонд Бекли, вложив в организацию все свои силы. Она с ужасом наблюдала за тем, как разыгрывается война против наркотиков, и убедилась в том, что нужен основанный на доказательствах подход к наркотикам, а также в том, что необходима научная демонстрация потенциальной пользы этих веществ.

«Я осознала, что табу на эти вещества можно преодолеть лишь через науку», – говорит она.

«Мне всегда неплохо удавалось уговаривать и убеждать людей, – объясняет она свою роль в Фонде. – Я как бы интригую за кулисами. Я свожу вместе [учёных], я пытаюсь найти средства для их финансирования, я говорю, что нам нужно рассматривать».

Морган вспоминает, что с Фейлдинг её познакомила коллега, когда они вместе посетили Бекли. «Помнится, меня очень впечатлили её острый ум и ясность, а также её готовность послушать о наших исследованиях и науке в целом», – говорит она. Сейчас Морган сотрудничает с Фейлдинг в рамках исследования, рассматривающего воздействия одного каннабиноидного наркотика на людей, курящих сигареты.

Первый прорыв Фейлдинг состоялся благодаря длительному сотрудничеству с профессором Дэвидом Наттом, исследователем из Имперского колледжа Лондона. В 2011 году научные сотрудники из Колледжа начали публиковать результаты сцинтиграфии головного мозга людей под воздействием псилоцибина. Это проложило путь их революционному исследованию 2016 года, опубликованному в Lancet, которое обнаружило, что 67 процентам участников, страдавших терапевтически резистентной депрессией, после приёма псилоцибина становилось легче на неделю, а 42 процента оставались свободными от депрессии три месяца спустя.

Размеры выборки как этого исследования, так и исследования, проведённого Университетом Джонса Хопкинса, к несчастью, ограничены: в исследовании Колледжа участвовали 12 человек, а в исследовании Университета Джонса Хопкинса – 15. Слишком ли рано делать какие-то однозначные выводы из этих исследований? Эта критика хорошо знакома Фейлдинг. «В этом-то и проблема! – объясняет она. – Эти исследования показывают, что могло бы случиться, но даже в таком случае они очень дороги, и становятся всё дороже».

Из-за строгих законов, касающихся этих контролируемых веществ получить разрешение на проведение этих экспериментов трудно: многие из них – наркотики из Приложения 1, которые, как считаются, не обладают лекарственной ценностью.

«Стоимость проведения научных исследований на наркотике Класса A страшно преувеличена, – говорит Фейлдинг. – В Англии всего три места, обладающих разрешением на хранение [таких веществ], а считают и перемещают их специальные люди. То есть, в самом-то деле, стоит пройти 50 ярдов – и они уже доступны на улице».
Тем не менее, ситуация, по-видимому, меняется в пользу Фейлдинг. Наркотики вроде волшебных грибов, каннабиса и МДМА в последнее время начинают внушать доверие как потенциальные лекарства от психических заболеваний, хотя миру и понадобились десятилетия, чтобы додуматься до того, к чему Фейлдинг пришла интуитивно в 23 года.

«Пятьдесят лет криков в пропасть! У меня от этого уже горло болит, – смеётся она. – Но я – ещё тот борец. Я свято верю в то, что считаю верным, и именно поэтому я не бросаю это дело».

Она считает, что со временем наука обнаружит: эти вещества станут основой лекарств не только от депрессии и зависимости, но и от психических заболеваний вроде болезни Альцгеймера и деменции.

Это область научных исследований, которая была бы немыслимой после того, как правительства нанесли мощный удар по наркотикам в 60-е и 70-е. Морган утверждает, что изменения в диалоге можно объяснить непосредственно той работе, которую выполняла за кулисами Фейлдинг: «На мой взгляд, Аманда действительно заслуживает большего признания в качестве одной из тех, кто превращает мир в место, где психоделические наркотики воспринимают всерьёз как лекарства от психических заболеваний, хотя всего десять лет назад эту идею бы обсмеяли».

В настоящее время Фейлдинг работает по 15 часов семь дней в неделю («Я уже и не помню, когда у меня последний раз был выходной!»), собирая средства, организуя конференции и принимая участие в исследованиях, которые однажды, возможно, изменят к лучшему жизни миллионов людей. Она уже далеко не та юная путешественница, которая скиталась по миру и изучала мистиков.

«Раньше я мечтала оросить пустыню – спасти мир. Человеческий мозг мне представляется пустыней, – говорит она. – Мне кажется, что мне повезло обрести нужные знания в нужное время, увидеть огромный потенциал этих соединений.

Полагаю, мы однозначно на пороге понимания их возможной пользы для человечества».