В 2006 году город Эль-Пасо профинансировал строительство 36-футовой статуи печально известного испанского конкистадора дона Хуана де Оньяте, отправляющегося в бой верхом. Почему-то этот оживлённый город на американско-мексиканской границе с 80 процентами мексиканско-американского населения был решительно настроен воздвигнуть памятник европейцу, попытавшемуся завоевать, христианизировать и ограбить Америку.
В 16 лет я в целом не осознавал политического подтекста этой статуи. Меня скорее шокировали жуткие анатомически достоверные нижние части тела коня. Однако моя мать – дочь испанского танцора фламенко в изгнании – была откровенно возмущена, когда памятник поставили у входа в международный аэропорт Эль-Пасо.
Videos by VICE
Помню, как она прошипела: «Qué asco («Какая мерзость»)! Как можно посвящать статую чудовищу, отрубавшему людям ноги! Это – это просто жуткий фашизм!»
В то время моя мать включилась в громогласное сопротивление, представляемое такими людьми из племени акома, как Маурус Чино, и местными активистами-чикано, которое указывало на страшную правду жизни Хуана де Оньяте. В дни, когда Оньяте вступил на территорию нынешнего севера Нью-Мексико, было бы трудно считать его чем-то меньшим, чем мясником. Он в ответе за небывалую расправу над племенем акома в 1599 году, за отрубание ног выжившим лицам мужского пола, а также за продажу в рабство оставшихся женщин и детей акома. Этот чувак был настолько плох, что его даже отдало под суд за чрезмерную жестокость испанское колониальное правительство – институт, имевший в 16 веке весьма невысокие стандарты.
Однако статуя дона Хуана де Оньяте в Эль-Пасо не является отдельной проблемой. Юго-запад Америки завален памятниками и ежегодными торжествами в честь ключевых дат и лиц в истории испанского колониализма. И подобно памятникам конфедератам в других частях США, эти статуи и торжества стали причиной споров и столкновений из-за наследия насилия на расовой почве и превосходства белых в Америках. 8 сентября полиция Санта-Фе арестовала целых 12 человек, связанных с протестами под руководством представителей коренных народов, осуждавшими ежегодное празднование «Фиеста-де-Санта-Фе», также известной, как «Ла-Энтрада» – исторического торжества в честь вооружённого повторного завоевания севера Нью-Мексико доном Диего де Варгасом в 1692 году после успешного восстания пуэбло, состоявшегося 12 годами ранее.
Я как человек, имеющий как мексиканские, так и испанские корни, всецело осуждаю эти статуи и сопутствующие им расистские торжества. Однако их история и крайне красноречивые сторонники заставили меня разобраться с определёнными более неприглядными истинами, касающимися латиноамериканского сообщества.
Если история памятников конфедератам была оружием пропаганды, использовавшимся для повторного утверждения превосходства белых после того, как Юг проиграл Гражданскую войну, история памятников испанскому колониализму немного сложнее. Эти статуи были не просто воздвигнуты белыми, хотевшими сохранить свои привилегии – появлению этих сооружений способствовало множество мейнстримных организацией американцев с мексиканскими и испаноамериканскими корнями, стремившихся увековечить память об «испанской Америке». Собственно, эта головоломка озадачивала активистов не один год.
«Люди, которые были настроены критичнее всего во время разговоров лично со мной и с которыми я потеряла отношения, были американцами мексиканского происхождения, – говорит доктор Йоланда Лейва, общественный историк и активист, сыгравшая важнейшую роль в коалиции чикано индейского происхождения в 2000-х годах. – На посвящении статуи [Оньяте] было множество американцев мексиканского происхождения, которые говорили нам, что мы не должны протестовать, так как «нашу историю» пора чествовать в Эль-Пасо. Оньяте они рассматривали как мексиканца, родившегося в Сакатекасе. Они не считали это европейской историей – они считали это нашей историей».
Более того, американцы с мексиканскими корнями и люди, идентифицирующие себя как испаноамериканцы, из этого региона стали едва ли не самыми ярыми поборниками статуи. Одной из таких групп была Лига сохранения испаноамериканской культуры Нью-Мексико, организованная для «сохранения наследия, испанского языка и истории испаноамериканского Нью-Мексико». Её вебсайт завален апологиями колониализма от этического оправдания Эрнана Кортеса до утверждений о том, что испанские конкистадоры проявляли уникальную озабоченность «индейцами».
Есть и упоминания о солютрейской гипотезе, утверждающей, что первые люди, поселившиеся в Америке, на самом деле были родом из Европы – спорной теории, весьма популярной у групп белых националистов. Однако, несмотря на весь стрёмный контент на вебсайте организации, Лига сохранения испаноамериканской культуры Нью-Мексико сыграла ведущую роль в сборе средств на статую Оньяте и агитации за неё – эта активистская деятельность хорошо показана в документальном фильме PBS об этом споре. К ней присоединилась ещё одна слабо сплочённая группа, которая ежегодно чествует экспедицию Оньяте, прошедшую через нынешний Сан-Элизарио (Техас), постановкой о том, как Оньяте и его солдаты завладели землёй коренных жителей. Аналогичным образом в организации сомнительного событыя под названием «Фиеста-де-Санта-Фе» принимает участие группа, известная как Caballeros de Vargas. В этой откровенно католической организации в основном состоят мужчины-латиноамериканцы, любящие рядиться в конкистадоров. Она содержит вебсайт, на котором о Санта-Фе говорится как о «Городе Святой Веры», что является колониальной аллюзией, представляющей Санта-Фе как оплот испанцев и католичества.
Но для управляемых коренным населением организаций вродеRed Nation, одного из основных организаторов протестов против «Фиеста-де-Санта-Фе», эти мероприятия – напоминание о долгой истории геноцида, колониализма поселенцев и расового насилия на юго-западе США.
«Гордость за человека, совершившего страшное преступление, за геноцид другого народа, – говорит Чейэнн Антонио, организатор Red Nation из племени дине (навахо), – это не та история, которой следует гордиться. Каждый из этих конкистадоров, которые пришли, совершали геноцид нашего народа, а эти торжества лишь поддерживают колониализм и американский империализм».
Некоторые, возможно, зададутся вопросом: почему некоторые американцы мексиканского происхождения – многие из которых имеют как индейские, так и европейские корни, – решают не только чтить память об испанском колониализме, но и уделять пристальное внимание едва ли не самым мерзким его фигурам. Отчасти ответ заключается в более глубоких дилеммах белой идентичности, колониальной ненависти к себе и межрасовых отношений в Латинской Америке и среди латиноамериканцев в США. Латинская Америка как континент, веками подвергавшийся испанскому колониальному управлению и американскому империализму, не смогла избежать ошибок колоризма, из-за чего некоторые латиноамериканцы предпочитают чествовать свои европейские корни, а не индейские, африканские и азиатские.
Аналогичным образом в таком обществе, как США, которое подавляет небелых людей, многие предпочли приблизиться к европейскому наследию в качестве политического инструмента выживания. Прекрасным образчиком этой ориентации является кампания Лиги объединённых латиноамериканских граждан ( LULAC ) в 1930-е годы за регистрацию американцев с мексиканскими корнями во время переписи населения в США как белых, а не как мексиканцев. В определённом смысле поддержка этих статуй американцами с мексиканскими корнями является трагическим продолжением этой истории.
Ещё одним сложным элементом, задействованным здесь, является сама по себе испаноамериканская идентичность. Этот термин был изначально популяризован в 1970-ые годы, когда Бюро переписи населения США добавило в перепись термин «испаноамериканец», дабы позволить латиноамериканцам выбирать что-то ещё, помимо «белый». С годами всё больше латиноамериканцев стали самоопределяться как испаноамериканцы, основываясь на лингвистических и иногда исторических связях между испаноязычными странами. Но этот термин также обладает собственной историей на юго-западе США, где на него как на идентичность иногда претендуют люди, ведущие свой род от первых испанских колонистов в регионе. Именно эта, последняя, группа, которая в некоторых случаях либо отвергает, либо затушёвывает индейское наследие, наиболее энергично выступала за эти статуи.
Но, как признала моя мать, аргументы, которыми испаноамериканцы пользуются, выступая за эти статуи, до ужаса близки к языку фашизма. Мой дед и его брат сбежали из Испании в 1930-е годы во время жуткого восхождения к власти испанского фашизма – исторического события, создавшего из сплава католической воинственности, имперской ностальгии и буржуазного консерватизма режим, продержавшийся почти до конца 1970-х.
Однако испанский фашизм также коренился в понятном по обе стороны Атлантики обращении к ценностям воображаемой потерянной «большой цивилизации» испаноязычных народов; это интеллектуальное направление привело многих испанцев илатиноамериканцев с правыми взглядами к чествованию «испанидад». Само по себе понятие «испанидад» было впервые введено баскским мыслителем Мигелем де Унамуно в качестве указания на многочисленность испаноязычных народов. Однако католические мыслители-националисты в итоге извратили «испанидад», превратив его в ультраправую защиту испанского католицизма как цивилизующей силы в истории.
К примеру, в своём классическом труде«Apolog í a de la Hispanidad» («Апология испанидад») Исидро Гома-и-Томас, испанский кардинал и видный сторонник фашистского движения, напрямую приравнивает испанидад к испанскому католицизму и колониализму. В его работе Америки называются «классическим делом рук Испании», а колониализм изображается как «великое творение» – благожелательное, справедливое и прекрасное. Я не могу не видеть в отстаивании этих статуй и торжеств испаноамериканцами – с апелляциями к католицизму, испаноамериканскому наследию и благословениям испанской «цивилизации» – поразительное сходство с этими ранними интеллектуальными течениями в испанском фашизме. Хотя люди, идентифицирующие себя как испаноамериканцы, возможно, и считают, что чтут «нашу историю», детям изгнанников испанского фашизма 20 века апелляции к испаноамериканскому величию могут казаться лишь отвратительными.
Поэтому, хотя мой дед всю жизнь любил Испанию и тосковал по ней, меня научили подвергать сомнению это колониальное видение «испанидад». Я вырос, видя в конкистадоре жуткий призрак инквизиции и зеркальное отражение гиперкатолической фашистской военизированной Гражданской гвардии примерно 1930-х годов, служившей карающей дланью националистического режима Испании. Меня научили, что, если мне хочется приобщиться к своему испанскому наследию, я могу обучиться фламенко, есть паэлью и, возможно, даже немного читать Гарсию Лорку. Но я ни в коем случае не должен был петь хвалу католическим воинам и колониальным мясникам, и я, разумеется, никогда не желал строить им чертовых статуй.
Однако в итоге я считаю, что есть немалая вероятность того, что дни этих статуй сочтены. Я ужасно надеюсь, что конец этим статуям придёт благодаря вдохновляющей организации таких групп, как Red Nation, под руководством коренного населения и всё более сильной критики превосходства белых, мачизма и колониального насилия со стороны чикано и латиноамериканцев.
Даже на протесте против Энтрады в Санта-Фе многие американцы с мексиканскими корнями работали бок о бок с индейскими активистами, осуждая это празднество. Аналогичные союзы образовались в 2000-е годы среди племени акома и местных чикано-фронтерисо для протеста против возведения статуи Оньяте.
Как заявил Джошуа Хекмэн, изучающий чикано в Университете Нью-Мексико, а также состоящий в MeCHA (Movimiento Estudiantil Chicano de Aztlan) и Red Nation, американцам мексиканского происхождения пора стремиться почтить другую историю и без того богатой антиколониальной истории.
«Для тех, кто утверждает, что кампания за Оньяте или Варгаса – часть нашей истории… ну, это не то наследие, которое хочу чествовать я, – говорит Хекмэн. – На мой взгляд, вместо этого мы должны чествовать сопротивление чикано и метисов колониализму. Мы должны чествовать таких людей, как Пабло Монтойя и Томас Ромеро, двух личностей, выступивших заодно с чикано и пуэбло ради сопротивления вторгавшимся колонизаторам-англосаксам. Это история, которую мы должны чествовать, потому что это история, которая противостоит колониализму, а не та, которая его поддерживает».
Я молю Бога, чтобы его слова стали реальностью. Мне кажется, что нам не под силу стереть испанский колониализм, как и испанский фашизм. Но это история, которую следует оплакивать, а не чествовать. И хотя я настоятельно советую всем принимать конкретные меры по поддержке требований коренного населения о восстановлении договорных прав, возвращении украденных земель и окончании систематического насилия, непропорционально часто нацеленного на сообщества коренных жителей, я также надеюсь, что к этим требованиям к реальной жизни мы сможем добавить конец насилию, которое представляют эти статуи и торжества.
Выпьем за мир без конкистадоров и их дерьмовых памятников.
Читайте больше текстов Габриэля А. Солиса на VICE.
