Дом в Лоуер Клити Крик. Все фото автора
Жоу Сен был первым, кто подошёл ко мне, когда я приехал в деревню. Тринадцатилетний умственно отсталый парень учится в специальной школе, расположенной достаточно далеко от его дома. Он только что вернулся, чтобы провести лето со своей семьёй. Пока мы разговаривали, его настроение изменилось, и он осторожно коснулся своей руки. «Не беспокойтесь», – сказали его родители. «Он так делает, потому что ему больно». Жоу – один из тех, кто пострадал от загрязнения свинцом в Лоуер Клити Крик, отдалённой деревушке в Тайланде, расположенной недалеко от границы с Бирмой. Более 20 лет её жители, в основном, этнические карен, живут в условиях загрязнения, причиной которого стала близлежащая свинцовая шахта, сливающая отработанные воды в главную реку, протекающую через деревню. Люди, зависящие от реки, из которой они пьют и в которой ловят рыбу, заболели; у многих диагностировали отравление свинцом. И хотя не существует медицинских отчётов, в которых описывалось бы большое количество этих проблем, жители деревни говорят, что более десяти человек умерли. Некоторые страдают от таких симптомов как боли, усталость, головокружение, потеря памяти и онемение. Некоторые дети, например Жоу Сен, имеют нарушения развития и психические расстройства. Некоторые жители деревни ослепли.
Ма Онг Шанг потеряла зрение, когда ей было 30 лет, и это стало результатом отравления свинцом. «Я всё ещё злюсь. Когда я потеряла зрение, я хотела покончить жизнь самоубийством», – рассказала она мне. «Это можно было предотвратить. Если бы я с самого начала знала, я бы принимала меры предосторожности».
Videos by VICE
Хотя шахта закрылась 17 лет назад, реку не чистили, и концентрация свинца на дне в 20 раз превышает норму, а последствия для деревни серьёзны.
«В прошлом люди в Клити вели самодостаточную жизнь. У них были рисовые плантации или домашний скот. Например, когда им приходилось обращаться в больницу, они продавали буйвола», – рассказал адвокат по правам человека Сурапог Конгчантук. «Но после загрязнения их животные не могли пить воду из реки, и многие животные умерли. Их жизнь изменилась. Они больше не могут ловить рыбу, вместо этого им приходится её покупать».
В 1998 году шахта прекратила работу, следуя распоряжениям государственных органов, таких как департамент контроля загрязнений (ДКЗ), проверяющие которого обнаружили неприемлемый уровень свинца в речной воде. Следуя распоряжениям этого органа, компания «Lead Concentrates», владеющая шахтой, засыпала часть загрязнённых отложений, но не предприняла никаких действий для очистки реки. В 2003 году жители деревни с помощью Сурапонга подали в суд на компанию, которой до того как помереть владел бывший депутат Конгсак Клиб-буа. (Дело всё ещё тянется).
Жители также подали в суд на правительство, и суд постановил, чтобы ДКЗ выплатило более 5000 долларов каждому из 22 истцов и очистило реку, но в государственной службе до сих пор не разобрались с загрязнением.
Я спросил отца Жоу, верит ли он, что правительство со временем восстановит местность.
«Не имеет значения, во что я верю. Мы бедные и необразованные люди, живущие в джунглях. Всё, что мы можем делать, это ждать», – ответил он.
«В правительстве продолжают заявлять, что они изучают проблему. Но они начали изучать загрязнение свинцом в 1998 году, а значит, они уже знают, что местность срочно нуждается в очистке», – говорит Ричард Пиарсхауз, старший научный сотрудник из международной организации Human Rights Watch.
Когда мы обратились за комментарием к спикеру ДКЗ, он сказал, что десять лет назад в департаменте считали, что лучший способ очистить реку – это естественное восстановление; там также опасались, что очистительные работы могут негативно повлиять на окружающую среду.
«Вся проблема в воде. Нам приходится использовать воду с гор. Но это не всегда возможно. Когда идёт сильный дождь, горная вода становится грязной», – говорит Танапол Пенгпрадерм, школьный учитель из деревни.
Река
22 истца отдали часть своих дворов на построение трубопровода, по которому идёт чистая вода с гор. Но не у всех домохозяйств есть к нему доступ.
Чан Чи Ра одна из таких. 28-летняя фермерша пригласила меня в свою бамбуковую хижину на обед с двумя друзьями. Она рассказала мне, что использует воду из реки для питья, приготовления еды и стирки. «У меня нет другого выбора. Я не могу получить доступ к трубопроводной воде».
Я спросил Чан, сдавала ли она анализы крови, чтобы проверить своё состояние. Она сказала, что не сдавала, и не понимает, зачем это нужно. «Даже если у меня что-то есть, я ничего не смогу с этим поделать».
«Жителям деревни не обеспечено медицинское лечение», – объяснил Сурапронг. В ближайшей больнице нет специалистов или лекарств для тех, кто страдает от отравления свинцом. Сурапронг и его организация «Каренский центр изучения и развития» нашли средства на лечение в бангкокской больнице для тех, кто сильно пострадал. Но это было один раз, комплексного решения нет. «Пять лет назад я получила некоторые лекарства от докторов в Бангкоке. Но если они мне снова понадобятся, я не знаю, к кому обращаться. И я слышала, что лекарства дорогие. Я не могу за них платить», – говорит ослепшая женщина по имени Ма Онг Синг.
Несмотря на загрязнение, ведутся разговоры о том, чтобы снова открыть шахты в этом районе. Камторн, 28-летний житель деревни, который давал показания в суде и который организовывает других, когда им необходимо защищать свои коллективные права, рассказал мне, что жители деревни выступают против открытия новой шахты, пока не будет решена первая проблема. Представители одной компании пригласили жителей деревни на встречу, чтобы выслушать их мнения.
«Люди не могут доверять им, хоть им и обещают, что не повторят те же самые ошибки снова», – рассказал Камторн, заворачивая табак в сухой банановый листок. «После того, как они увидели негативное отношение людей, они начали общаться с каждым индивидуально, пытаясь убедить, что уровень их жизни улучшится, так как шахта будет приносить деньги району через налогообложение. Они также обращались ко мне и предлагали деньги за то, чтобы мы прекратили протесты», – добавил он. «Я отказался».
Когда я собирался уезжать из этой маленькой деревушки, я вспомнил слова Танапола, учителя: «До появления шахты здесь была самая чистая и самая красивая река во всей округе». Куда бы вы ни посмотрели, везде произрастают разные виды деревьев, росло много тропических фруктов и овощей. Возле реки ветки нежно гнулись к воде. Трудно представить, что в таком месте может протекать отравленная река.
Мой последний вопрос к жителям был о том, думали ли они уехать отсюда, особенно после того, как правительство выделило место, куда они могли бы переехать. «Ни за что! Это наш дом!», – ответил один из них. «Мы не можем уехать. Никто ещё не уезжал».
