Когда я умер, а потом вернулся, что-то осталось там, в темноте

Гуидо (справа) в Гватемале. Фото Ноа Дейли-МакИлрата

Гуидо – 75-летний друг моей семьи. Он много чего делал в своей жизни: был представителем общины, знахарем, всемирно известным художником. Бывало, когда я был ребёнком, он приходил в дом моих родителей с заряженным пистолетом за поясом его шорт. Он жил в Гватемале, но недавно уехал со своей земли, чтобы расслабиться в Аризоне. Я поехал к нему в гости, и он рассказал мне о случае, когда он умер.

— Ривер Донахью

Я умер 19 августа 2011 года возле своего дома в Аризоне. Я полностью погрузился в темноту. Вот и всё, что там было. Я был не в своём теле, я был не со своим телом, я не был частью своего тела, но какое-то время я всё это осознавал. Было темно, приятно и ничего. Я был мёртв. И всё.

Я работал в парке на Хобсон стрит, и мне стало плохо по пути домой. Мне удалось устоять и дотащить себя до стола для пикников. Я положил голову, чтобы прошло головокружение. И проснулся из-за звуков сирен.

Я думал, что кто-то увидел, что я упал и потерял сознание, и он думает, что я пьяный. Наверное, они позвонили в скорую помощь или пожарную. Я знал, было бы лучше избежать всего этого дерьма. Я считал, что со мной случилась субдуральная гематома, и думал, что могу справиться со всем дома. Я поднялся и пошёл.

Помню, как пересёк Хобсон – улицу, отделяющую парк от моего квартала. Я дошёл до моей улицы и подумал: “Я прекрасно справился”. Не помню, чтобы я снова падал.

Моим следующим воспоминанием было то, что я был животным вне своего тела. Я искал место для гнезда, чтобы оставить свой слабый труп, поэтому я решил затащить его за рекламный щит на хранение. Желание сделать это немного меня смутило, потому что на Хобсон стрит не было рекламных щитов. Тем не менее, помню, как я спрятал своё старое тело за воображаемым рекламным знаком. Я почувствовал себя в безопасности и расслабился, пока всё не стало чёрным.Было уютно, темно и мило. Было почти так же хорошо, как когда удовлетворяешь женщину, и вряд ли существует что-то лучше, чем это.

Спустя много времени из глубины этой темноты я осознал, что кто-то вырыл моё тело на том месте, где оно было спрятано. Он тащил его из-под знака. Потом я вернулся в темноту и долго ничего не замечал.

Вдруг я осознал, что кто-то прокалывал моё тело. Я понял это, так как почувствовал острую палку под своей грудной клеткой. Мерзкое ощущение, особенно в сравнении с темнотой.

Я подумал, Господи Боже, это какие-то дикие уроды. Нахрена кому-то делать такое? Но становилось всё хуже. Кто-то начал расчёсывать мне грудь проволочной щёткой. Я чувствовал как соскребают мою кожу. С другой стороны грудной клетки прошла ещё одна острая палка, и ещё одна в бедро. Я подумал, Чего хотят эти дикие уроды? Пусть оставят моё тело там, где я его оставил!

Я возвращался в темноту и мог игнорировать царапание и уколы. Но, в конце концов, они стали такими частыми, все эти царапания, уколы и встряхивания тела, которое, по-моему, я надёжно спрятал, что я подумал, Мне нужно вернуться на секунду и разобраться с этим. Потом я вернусь в темноту.

Я открыл глаза и по знакам на рубашке узнал человека, который склонился надо мной: это был работник «службы оперативной помощи». Я был работником «службы оперативной помощи» в прошлом, поэтому я знал, что он делал. Он закричал: «Оставайся со мной, дружище, оставайся со мной, твой пульс – всего 13 ударов». Он стал задавать много вопросов. Он хотел знать мой адрес и номер телефона. Он сказал мне, что если я закрою глаза, ему снова придётся ударить меня током. Я помнил то время, когда я был работником «службы оперативной помощи» – я знал, что единственным способом остановить его пытки, было делать то, что он говорил.

Они привели мою девушку из моего дома внизу по улице. Я надеялся, что она скажет: «У него солидный медицинский опыт. Он знает, что делает. Позвольте ему пойти домой». Я надеялся, что они оставят меня в покое, чтобы я смог вернуться в своё тёмное место. Но нет, она сказала им забирать меня оттуда, и мы поехали в больницу.

Люди, которые рассказывают, что видели свет, гонят. Думаю, они это придумывают. Может, они даже не умирали. А что я? Я умирал. Мои почки были полны крови. В штанах полно дерьма и мочи. Сердце не стучало. Кровь не омывала мозг. В меня вогнали атропин – те острые палки по бокам, чтобы запустить почки. Проволочной щёткой оказался дефибриллятор, который они использовали, чтобы заставить моё сердце прогнать атропин по кровеносной системе и загнать кровь к мозгу.

Я знаю, что был мёртв, потому что с тех пор, как я вернулся, жизнь изменилась. Я потерял что-то в процессе смерти. Не весь я вернулся из темноты. Люди, которые меня окружают не замечают этого, но я замечаю. Я больше не такой агрессивный или страстный, как раньше. Что-то важное ушло. Не знаю, найду ли я это снова, или оно утеряно навсегда.

Это что-то небольшое, но теперь я ношу в портмоне оранжевую карточку «Не оживлять». Без неё я не выхожу из дома. Я знаю, что первое, что делают аварийно-спасательные службы, – это возвращают дыхание. Второе, что они делают, это смотрят в ваше портмоне, чтобы узнать, кто вы. Хочу быть уверенным на все сто, что они найдут эту карточку. В следующий раз хочу, чтобы они оставили меня в темноте. Может, я смогу вернуть ту часть себя, которую потерял.

Следите за сообщениями Ривера на Twitter.